Итак, встреча президента Ельцина и премьера Хасимото произошла в Красноярске. Они обсуждали государственные интересы и крепили дружбу. И вот прогулочный теплоход, нарядный, как после евроремонта, красиво плывёт по седому Енисею-батюшке, имея на палубе двух государственных особ со свитой. Шезлонги, столик, бутылки, секретари за спиной. Ельцин активно работает с документами, стакан не просыхает. Японец вежливо макает в стакан верхнюю губу и ласково кивает на любое предложение. На втором литре лицо у Ельцина цвета коммунизма, а глаза уподобляются японской узости. Дедушка потеплел. Царь добр. Он смотрит с жалостью на маленького, трезвенького, добренького японца и хочет сделать ему приятное. А кругом гладь серебряная, по берегам леса сизые, островочки какие-то зелёненькие после весеннего разлива. И, расплывчато уловив скользящие поперёк взгляда островочки, Ельцин хватает за хвостик какую-то мысль, мысль тащит его в своём направлении, он отмахивает величественной дланью и шлёпает Хасимото по колену, плюща японский организм.- Ы! - одаривает он. - Забирай свои острова. Моё слово.
Японец деревенеет и начинает недоверчиво лучиться.
По свитам проходит ветер и шорох.
- Мы - великая - страна, - гудит Ельцин. - Земли - у нас - до хрена. - Взмахивает стаканом, чокается об японца, бросает жидкость в горло. - Если - вам - так уж - надо - берите. Берите! Для - друзей - нам - не жалко.
На лицах русской свиты - преддверие Страшного Суда. Президент дошёл именно до той кондиции, когда перед встречающей делегацией писает на колесо своего лайнера.
- Россия - щедрая - душа! - завершает царь рекламным слоганом бабаевского шоколада.
В японской команде медленно, как сход лавины, возникают и ускоряются манипуляции с бумагами, папками и ручками. Русская группа блокирует эту опасную суету и теснит к борту.
Придворная политика учит скорости и риску. Краткое перемигивание и перешёптывание в русской группе переходит в перепихивание. Два ходатая и глашатая предстают перед тяжёлы государевы очи. Рослый и кудрявый любимый вице-премьер Немцов и маленький лысый ценимый пресс-помощник Костиков. Шутовскими движениями они бухаются на колени и простирают руки, взывая скоморошьим речитативом:
- Да уж не вели казнить, государь-батюшка, вели слово молвить! Да уж не вели ты японцу землицу-то нашу дарить, вели своему народишку оставить! Слову-то своему ты хозяин в державе своей, да и при тебе пусть будет оно, острова-то российские законные не попусти забрать рукам заморскими загребущим!
Ну потому что назревает страшный международный скандал. Потом не расхлебаешь. Посмешище и позорище на весь мир. Дедушка протрезвеет - сам же убьёт всю свиту. Срочно надо делать что угодно. Обратить в шутку, игру, спектакль, дурь, что хотите.
Японцы окончательно перестают в'езжать в ситуацию. Это госсовет в национальной русской традиции? Их загадочный парламентаризм?
Немцов, стоя на коленях, наливает себе трёхсотграммовый коктейльный стакан водки, легко глотает залпом и на закуску смачно и театрально целует Ельцину руку. А Костиков не пьёт - по причине слабого организма, и не целует - по недостаточной игривости характера.
Ельцин смотрит молча, и в зрачках его выныривает одинокая молекула трезвости. Он хмуреет, светлеет и звереет. Его путанное чувство требует разрешения в каком-то действии. Кивком и цоком подозвав охрану, он указует на Костикова, а другой рукой - за борт. Радостная охрана взмахивает лёгким Костиковым. Вид спорта в стиле кантри - метание карликов на дальность. Персидская княжна улетает в волну, как из бомбомёта, Стенька отдыхает. Японцы понимающе перемигиваются, делая жесты у живота. Уши начальника пресс-службы, оттопыренные улавливанием президентских безумств, работают в полёте как тормозные решётки пикировщика. За них же через оживлённую паузу матрос тащит в шлюпку мокрую тушку, по невозможности ухватить тонущего за отсутствующие на лысом глобусе волосы. И уже мчится по трапу доктор, однако к Ельцину, мерить давление тонометром, а состоящая из бюста и ног блондинка потчует Хасимото пирожками, заслоняя ему международные отношения своей сахарностью.
Необходимо спасать переговоры. По любому поводу и без повода японец сдержанно улыбается, а искры негодования буквально трещат у него в волосах и срываются с пальцев. Джедая необходимо обесточить и обезвредить. Размять партнёра! В непринуждённой неофициальной обстановке. Отвлечь, короче, и по-свойски, по-дружески, выбить из него эту дурь насчёт островов. Накормить-напоить самурая, под бочок ему все удовольствия, и при сладостном щемлении вальса "На сопках Маньчжурии" небольно ампутировать прыщик в памяти. Размякнет! Авось...